«Война миров» и другие романы - Герберт Уэллс

по скалам, коснулся нагромождений у их оснований и, точно в сапогах-скороходах, быстро достиг нас. Отдаленный край кратера как будто зашевелился, дрогнул, и со дна стал подниматься серый туман; клубы его становились все шире и гуще, и западная часть равнины скоро задымилась, как мокрый платок, повешенный перед огнем сушиться.

– Это воздух, – сказал Кейвор, – несомненно, воздух, иначе пар не поднимался бы при лучах солнца…

Он взглянул вверх.

– Смотрите! – воскликнул он.

– Куда? – спросил я.

– На небо. Видите? На черном фоне голубая полоска. Звезды кажутся больше, а некоторые из них, которые мы видели в небесном пространстве, исчезли!

День наступил быстро. Серые вершины одна за другой вспыхивали и клубились дымящимся паром. Вся равнина на западе казалась морем тумана, прибоем и отливом облачных волн. Края кратера отступали все дальше и дальше, тускнели, меняли свои очертания и скоро исчезли в тумане.

Все ближе и ближе надвигался дымный прилив с быстротой бегущей по земле тени облака, подгоняемого юго-западным ветром. Вокруг стало сумрачно.

Кейвор схватил меня за руку.

– Что? – спросил я.

– Смотрите! Солнечный восход! Солнце!

Он заставил меня обернуться и показал на восточный край кратера, выступавший из окружающего нас тумана и немного просветлевший по сравнению с темным небом. Контуры его обозначались странными красноватыми вспышками, языками багрового колеблющегося пламени. Я подумал сначала, что это клубы тумана поглощают солнечный блеск и вспыхивают языками на небе, но это была солнечная корона, которая на Земле скрыта от наших глаз атмосферой.

И вдруг показалось солнце.

Сверкнула ослепительная линия – тонкая лучезарная полоска, скоро принявшая форму дуги, – и метнула в нас огненное копье зноя.

Как будто у меня выкололи глаза! Я громко вскрикнул и отвернулся, почти ослепленный, отыскивая ощупью одеяло под узлом.

И вместе с этим жгучим светом раздался первый звук, достигший нашего слуха с тех пор, как мы покинули Землю: свист и шелест, бурный шорох воздушной одежды наступающего дня. С появлением света и звука шар наш накренился, и мы, как слепые, беспомощно повалились друг на друга. Шар снова качнулся, и свист стал громче. Зажмурив глаза, я старался закрыть голову одеялом, но новый толчок свалил меня с ног.

Я выпал из узла, и когда открыл глаза, то увидел на мгновение блеск воздуха снаружи стекла. Воздух был жидкий, он кипел, как снег, в который воткнули добела раскаленный железный прут. Отвердевший воздух при первом прикосновении солнечных лучей превратился в пасту, в грязную жижу, которая шипела и пузырилась, превращаясь в газ.

Шар снова покачнулся, и мы с Кейвором ухватились друг за друга. Нас подбросило, перевернуло, и я упал на четвереньки. Лунный рассвет играл нами, как мячиком, точно хотел показать нам, слабым людям, что может с нами сделать Луна.

Снаружи что-то блеснуло, заклубился пар, потекла и закапала полужидкая грязь. Нас швыряло в темноте. Я очутился внизу, и колени Кейвора уперлись мне в грудь. Затем его отбросило, и несколько мгновений я лежал на спине, глядя вверх. Лавина полужидкого кипящего вещества упала и погребла наш шар. Я видел, как по стеклу прыгали пузырьки. Кейвор вскрикнул.

Другая лавина тающего воздуха подхватила шар, и он покатился под откос, перепрыгивая через расщелины, срываясь с уступов, все быстрей и быстрей к западу, в раскаленную, белую кипящую бурю лунного дня.

Ухватившись друг за друга, мы катались по шару вместе с тюком багажа. Мы сталкивались, сшибались головами и снова разлетались в разные стороны, с фейерверком искр в глазах! На Земле мы давно раздавили бы друг друга, но на Луне, к счастью, наш вес был в шесть раз меньше – и все обошлось благополучно. Я припоминаю чувство сильной боли, такое ощущение, как будто мозг перевернулся у меня в черепе, а затем…

Что-то шевелилось у меня на лице, тонкие щупальца ухватили мои уши. Потом я заметил, что яркий блеск ослаблен надетыми на меня синими очками. Кейвор наклонился надо мной, я увидел снизу его лицо: глаза его также были защищены синими очками. Дышал он порывисто, и губа у него была рассечена в кровь.

– Ну что, лучше? – спросил он, обтирая кровь рукой.

Все вокруг качалось, но это было просто головокружение. Кейвор закрыл несколько заслонов в оболочке шара, чтобы скрыть меня от солнца. Все вокруг нас было залито ярким светом.

– Ох, – вздохнул я, – что…

Я поднял голову, чтобы посмотреть наружу. Ослепительный блеск сменил мрачную темноту.

– Долго я лежал без чувств? – спросил я.

– Не знаю, хронометр разбился. Должно быть, недолго, мой дорогой, но я очень испугался…

Я лежал молча, стараясь вдуматься в случившееся. На лице его еще отражалось пережитое волнение. Я ощупывал рукой свои ушибы и искал следы повреждений на лице Кейвора. Больше всего пострадала у меня правая рука, на которой была содрана кожа; лоб тоже был разбит в кровь. Кейвор дал мне дозу какого-то подкрепляющего средства, которое он захватил с собой, – я забыл, как оно называется. Я почувствовал себя лучше и начал расправлять свои члены. Вскоре я мог уже разговаривать.

– Это не должно было случиться, – сказал я, как бы продолжая начатый разговор.

– Нет, не должно.

Он задумался, положив руки на колени. Взглянул наружу через стекло, потом на меня.

– Нет, не должно, – повторил он.

– Что случилось? – спросил я. – Мы попали под тропики?

– Случилось то, чего я ожидал. Воздух испарился, если только это воздух. Во всяком случае, вещество это испарилось, и показалась поверхность Луны. Мы лежим на какой-то каменистой скале. Кое-где обнажилась почва – довольно странная!

Кейвор не стал вдаваться в дальнейшие объяснения. Он помог мне сесть, и я увидел все своими глазами.

Глава VIII

Утро на Луне

Резкие контрасты белого и черного в окружающем пейзаже исчезли. Солнечный свет придал всему янтарный оттенок. Тени на скалистой стене кратера стали пурпурными. На востоке все еще клубился туман, укрываясь от солнечного света, но на западе небо было голубое и чистое. Значит, я долго пролежал в обмороке.

Мы находились уже не в пустоте, а в атмосфере. Очертания предметов вырисовывались отчетливей, резче и разнообразней, за исключением рассеянных полос белого вещества, но не воздуха, а снега: пейзаж уже не походил на арктический. Всюду расстилались ярко освещенные солнцем широкие ржаво-бурые пространства голой, изрытой почвы; кое-где по краям снежных сугробов блестели лужи и ручьи, которые одни только оживляли мертвый пейзаж. Солнечный свет проникал к нам в два отверстия и превратил наш климат в жаркое лето, но ноги наши оставались еще в тени, и шар лежал на